Содержание → Глава третья ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ: ПРЕВРАТНОСТИ ВОЙНЫ И ГОРЕЧЬ ПОСЛЕВОЕННЫХ ПОРАЖЕНИЙ. 1914—1922 На фронте → Часть 2
Безусловно, методы Черчилля не всегда укладывались в общепринятые рамки, однако они были хороши тем, что способствовали поддержанию морального духа в батальоне, заставляли солдат и офицеров почувствовать себя сплоченной командой. Так, впервые собрав своих офицеров, Уинстон без обиняков объявил им: «Господа, мы ведем войну со вшами! » И принялся читать лекцию о происхождении и повадках «Пулекс европеус» — чем они питаются, какие имеют привычки и какова их роль в войнах прошлого и современности[119]. В считанные дни обаяние Черчилля распространилось на подчиненных. Его чары снискали ему возраставшую с каждым днем популярность как среди офицеров, так и среди простых солдат, которые в большинстве своем были родом из графств Эйршир и Гэллоуэй, что в Лоулэндсе. А связного французского офицера, прикомандированного к батальону Уинстона, звали Эмиль Эрзог, он же Андре Моруа.
Сто дней, которые Черчилль провел во Фландрии, командуя своими шотландскими стрелками, заметно его изменили. После короткого подготовительного периода батальон принял участие в сражении в конце января 1916 года. Шотландским стрелкам достался участок длиной в один километр в уголке Бельгии, еще остававшемся в руках союзников. Линия фронта проходила по самой границе с Францией, к северу от Армантьер. Передовая база батальона располагалась в деревушке Лоранс, которую бойцы переименовали в «Плаг-Стрит» (отангл. plug — затвор, пуля). Шпиль местной церкви был сорван вражеским снарядом еще в марте, но, несмотря на бомбежки, в деревушке еще оставалось несколько мирных жителей. На передовой позиции противников разделяла нейтральная территория шириной в сто пятьдесят — триста метров. По ту сторону границы, на французской земле разместился штаб командования батальоном — в монастыре, окрещенном «богадельней». Там проживали две монахини, к которым Черчилль проникся искренней симпатией. А вокруг простирался унылый пейзаж — «жалкие фермы, затерявшиеся в океане размокших полей и в грязи дорог»[120], — как писал Уинстон.
«Полковник Черчилль» изо дня в день объезжал свой участок, проверял оборонительные сооружения, осматривал мешки с песком, ведь немецкие артиллеристы без работы не сидели — однажды они метким выстрелом разворотили комнату, служившую Уинстону спальней. А ночью он патрулировал окопы, сопровождаемый верным Синклером. На фотографиях того времени Черчилль запечатлен в длинном плаще, широких сапогах, с револьвером и электрическим фонариком у пояса, в серо-голубой французской каске, подаренной одним генералом, соседом по фронтовому участку. Щеголь-Уинстон предпочитал ее плоской каскеtommiesи шотландской шапкеglengarry.
Уинстон был известным человеком и не мог оставаться незамеченным, тем более что время от времени его посещали высокие гости. Впрочем, иначе и быть не могло. Не мог он слиться с безликой массой офицеров экспедиционного корпуса. Его высокое общественное положение давало ему право на неоспоримые привилегии: широкий таз для омовений, дорогое белье, сигары, шампанское и коньяк — все это заботливо пересылала ему из Лондона Клемми. Однако Уинстон никогда не давал окружающим повода почувствовать свое превосходство. Когда он покидал батальон, все искренне сожалели о его уходе, ведь он был добрым, гуманным командиром. Уинстон завоевал себе авторитет с первых же дней пребывания в батальоне. Один из офицеров шутливо заметил: «Мы ночи напролет гадали, какой же приказ он отдаст на следующий день, а днем исполняли его приказы»[121].
Перед лицом опасности Черчилль по обыкновению не обращал внимания ни на пули, ни на снаряды. Конечно же, его авторитет в батальоне возрастал соразмерно его мужеству, только вот Клементина в Лондоне заливалась слезами, беспокоясь о своем храбром муже. Ее вовсе не успокаивали его складные эпистолы, в которых он писал, будто бы для него это всего лишь «большие каникулы (. .. ), вроде путешествия в Африку»[122]. Жена всегда готова была к худшему. В письмах, которые они писали друг другу ежедневно, были и семейные, и фронтовые, и политические новости. Изгнанник с «Плаг-Стрит» изливал Клементине свое сердце и в то же время без конца давал ей всевозможные инструкции, наказы, не скрывая своего смятения, охватывавшего его всякий раз при мысли о разбитой карьере. «Солдаты, которые меня окружают, видят только мою улыбку, — признавался он, — мое спокойствие и удовлетворенный вид. Мне становится легче на душе оттого, что я могу открыть тебе свое сердце. Прости меня». Несколько дней спустя он снова написал об обманутых надеждах, о своем бессилии: «Я должен молча ждать нового поворота злосчастных событий. Уж лучше пусть тебе затыкают рот, чем позволяют давать советы, которые никто не слушает». Дальше следовали новые наказы Клементине поддерживать регулярную связь с его друзьями и псевдодрузьями: «Мне больше не на кого положиться. Только ты можешь похлопотать вместо меня»[123].
И Клементина без устали хлопотала в высших слоях лондонского общества. Она собирала достоверную информацию и всевозможные слухи, принимала все приглашения, пыталась угадывать мысли друзей и недругов — для того, чтобы направить в правильное русло политические расчеты мужа.
Ведь и на фронте он следил за маневрами британских властей не менее ревностно, чем когда сам их представлял. Между тем на Лондон неотвратимо надвигался глубокий правительственный кризис. Тогда Уинстон укрепился в мысли, что ему необходимо было вернуться в Вестминстер. Воспользовавшись отпуском в начале марта, он таки произнес в палате общин речь, но, увы, выступление его закончилось полным провалом. Боже мой, какие мелочи! Уинстон со свойственным ему нетерпением и верой в будущее уже воспрянул духом и вспомнил, что надежда — одна из основополагающих добродетелей человека. Удобный случай представился ему в апреле: тогда было решено реорганизовать полк Шотландских королевских стрелков, в результате чего 6-й батальон объединили с другим батальоном и Черчилль лишился своего командного поста. С решением он не затягивал. Отныне с фронтом было покончено. 9 мая 1916 года Черчилль вернулся в Лондон.
Закладки
- Однако помимо волшебной сказки о народном любимце существовала…
- Зато немецкие подводные лодки нанесли ощутимый урон торговому…
- Книга близится к завершению. Перед нами промелькнула…
- Черчилль тяжело переживал приключившееся с ним осенью 1922 года…
- Однако никто не позаботился о судьбе чернокожего населения…
- Едва поднявшись на вершину власти и став верховным главнокомандующим,…
- «Рожденный править» патриций прекрасно понимал, что лишь…
- Весна 1908 года была знаменательна не только тем, что Уинстон,…
- Однако Черчилль, возглавивший партию консерваторов, а следовательно,…
- Тем не менее британскому народу пришлось многим пожертвовать…
- С этой целью были налажены контакты между Рудольфом Гессом, занимавшим…
- 12—15 августа 1942 года. Черчилль приезжает в Москву на свою…
- Вскоре Черчилль наметил себе новую миссию, выполнению…
- Paul Addison, Churchill in British politics 1940—1955, в книге…
- Итак, Уинстон вступил во взрослую жизнь. Помимо военной…
- Таким образом, весь февраль 1915 года командование разрабатывало,…
- Теперь, казалось бы, все наладилось. Вот только утром 9 мая…
- Согласно обычаю, принятому в высшем обществе, родители не…
Контактная форма
Для связи заполните все обязательные поля.
Обратная связь © 2010 — www.oleg-kupriyan.narod.ru