Франсуа Бедарида — Черчилль

Содержание → Глава четвертая ПО ПУТИ ОШИБОК. 1922—1939 Пророчества Черчилля и Realpolitik: 1933—1939 → Часть 1

Весной 1933 года у британских политиков все валилось из рук. Повсюду бушевал экономический кризис, план разоружения провалился, в Германии к власти пришел Гитлер, неприятностям с Индией не было видно конца-краю. Именно тогда Черчилль, выступая перед Королевским обществом Святого Георга, покровителя Англии, заявил: «Историки подметили одну характерную особенность английского народа, приносившую ему немало горя на протяжении многих веков. Дело в том, что после каждой победы мы растрачивали большую часть преимуществ, потом и кровью добытых в боях. Не чужеземцы приносят нам самые страшные наши беды. В них повинны мы сами». И затем, призывая прекратить это самоистязание, которому предается в первую очередь интеллигенция, Черчилль восклицал: «Если мы потеряем веру в самих себя (. .. ), мы погибнем. Никто и ничто не спасет Англию, кроме нас самих»[209].

Вне всякого сомнения, эти гордые слова являются неотъемлемой частью черчиллевского наследия. Но не стоит воспринимать это наследие однозначно. Как раз наоборот, не так-то просто постичь его во всем его многообразии. Было бы неправильно думать, что суть происходивших с Черчиллем в тридцатые годы событий лежит на поверхности. Тем более что всем известная легенда, если не сказать «жизнеописание святого Уинстона», была придумана им самим во «Второй shiftbusiness.ru мировой войне». Согласно этой легенде, Черчилль никогда не уклонялся от избранной им линии поведения, ясной и четкой. Его позиция в отношении международных кризисов 1933—1939 годов якобы продолжала эту линию. Неизменно придерживаясь этой линии, Черчилль демонстрировал свою основательность и безошибочную прозорливость.

В действительности причины, по которым Черчилль выступал против разоружения, были вовсе не так уж убедительны, как говорили. Изъянов в его логике и непоследовательности было предостаточно. А потому не стоит полагаться на версию самого Черчилля, который после войны попытался выставить в выгодном свете свое поведение в тридцатые годы. Конечно же, это ни в коем случае не умаляет ни его проницательности, ни его мужества. Он ненавидел трусость и людей с рабской душонкой, у него были высокие понятия о чести, а его любви к родине ничто не могло поколебать. Его принципы, неотделимые от его души, нашли отражение в следующих словах: «Нет ничего хуже, чем терпеть несправедливость и насилие из страха войны. Если Вы не способны защитить свои права от посягательств агрессора, его требованиям и оскорблениям не будет конца»[210]. Бесспорным является тот факт, что неоднократно, в особенности же перед лицом опасности, исходившей от захватнического, воинственного режима нацистской Германии, слова Черчилля, выражавшие чувства целого народа, звучали поистине как пророчество. И неважно, что порой в его речах проскальзывали слова, грешившие против логики, а в поступках чувствовалось дыханиеRealpolitik. Приходится признать, что пророчества Черчилля долгие годы не находили отклика, пока в последний момент в стране не пробудился инстинкт самосохранения после Мюнхенских соглашений 1938 года.

Начиная с 1933 года, Черчилля занимало только одно. Приход Гитлера к власти в Германии смешал весь международный политический расклад. Все остальные проблемы отошли на второй план. А потому все внимание Черчилля в период с 1933 по 1935 год было направлено на то, чтобы сохранить политическое равновесие в Европе и начать перевооружение.

Закладки

Контактная форма

Для связи заполните все обязательные поля.